Мир, в котором меня ждут. Ингрид - Екатерина Каптен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впервые за долгое время она находилась на земле так долго. И чем дальше, тем было хуже. Во вторую ночь Ингрид приснилось много всякой всячины. Это были отрывки видений, кошмаров, но ближе к утру она вновь увидела белый маяк и воздушную флотилию кораблей.
Третье утро началось с того, что терпение мамы лопнуло. Ей надоело ждать, когда дочь окончательно выздоровеет, когда тут посуда немытая. Ингрид поручили тазик грязной посуды, чайник с водой и капроновую губку. Сидя за нехитрым делом, она уныло мочила грязные тарелки, а мир перед глазами продолжал чернеть.
«Медальон… с птичьим клювом… Междумирье…» – Ингрид зациклилась на этих нескольких словах.
– Ингрид! Ты что, глухая? – раздался над ухом голос мамы.
– А? – Ингрид повернула голову.
– Ты закончила мыть посуду? – Мама посмотрела на успехи дочери, всплеснула руками и добавила: – Ну сколько можно, а? Ты можешь пошустрее? Ты замуж выйдешь – будешь целый день посуду намывать, что ли? Если тя вообще кто замуж такую возьмёт…
Ингрид не имела сил, чтобы возражать, бунтовать, она подчинилась и в этот раз, надеясь, что больше донимать её не будут. После обеда начались обратные сборы в город. Ингрид решили отправить на машине с дядей, и в пути она держала руку в кармане куртки, сжимая медальон, как когда-то сжимала дверную ручку. Мысленно Ингрид отправилась по всем местам, где она только успела побывать в городе с Нафаном. «Наверное, если бы Нафан сейчас здесь появился и попросил у меня прощения, я бы его простила, лишь бы только вернуться назад», – думала она по дороге домой.
Сидя в машине на пути в город, она подвела итоги года:
Лучший друг предал её, причём тонко и намеренно.
Человек, в которого она была влюблена, оказался совсем не рыцарем.
Она поссорилась с двумя лучшими подругами.
Ингрид призналась себе в том, что она сама позволила себя обмануть, ведь всё время, что Нафан настойчиво требовал похода на землю, он планировал именно это. И Ингрид чуяла где-то в глубине, что дело нечисто. Но ей не хватило стойкости, упрямства, требовательности, чтобы вывести мальчика на чистую воду: она боялась хоть на секунду усомниться в его доверии.
Ингрид потеряла самых дорогих людей: семейство Триаскеле, Лунапонтида, Бьяркана, Лагуна, Великую Княгиню…
Ингрид без преувеличения потеряла всё.
«Наверное, – думала она, глядя в потолок, – когда мне стукнет восемьдесят, я буду думать, что сама себе выдумала Междумирье, чтобы не тронуться умом…»
Дело оставалось за малым – смириться и жить дальше.
26. Маяк
Вечером воскресенья семья Ингрид приехала домой. Так как девочка выглядела не такой умирающей, как два назад, мама ничтоже сумняшеся отправила её наутро в школу. «О, да, дорогая школа, я ужасно по тебе соскучилась», – подумала Ингрид по дороге. Спина стала болеть сильнее. Ингрид безучастно пролежала головой на парте все уроки. Время от времени она щупала в кармане медальон. Мысли, как и в предыдущие дни, были об утраченном.
В эту ночь с воскресенья на понедельник, 4 мая, ей снова снилась нелогичная смесь всего и сразу, и снова под самое утро она увидела белый маяк. Ингрид сохранила его в памяти как последнее звено, связанное с Междумирьем. Никакой надежды она и не лелеяла, пытаясь смириться с безнадёжностью своего положения.
Ингрид сидела за партой, уставившись в одну точку. Девочки её класса собрались в кучку, оттуда доносились всхлипывания. Оказалось, что эта рыдала Ленка уже много перемен подряд, потому что их кошка на даче убежала. «Да-а, я б тоже от неё убежала», – подумала Ингрид, когда узнала о причине. Весь день по этому поводу в классе стояла атмосфера повышенного сочувствия чужому несчастью, градус утешения зашкаливал, учителя выражали соболезнования, и даже самые матёрые внезапно умерили пыл проверки знаний у нерадивых учеников. Наконец, Ленка устало плюхнулась рядом с Ингрид, где, в общем-то, обычно она и сидела, и снова выдавила из себя слезливый стон. Так как сама Ингрид никогда не плакала, чужие завывания её раздражали, особенно, если причина не соответствовала масштабу эмоций.
Ленка снова взвыла. Кажется, двадцати человек, которые ей уже посочувствовали, не хватило. У Ингрид от децибела её нытья опять заболела спина.
– Ты ничего мне не хочешь сказать? – с вызовом спросила её Хинкали.
– А? – Ингрид повернула к ней голову.
– У меня кошка пропала! Ы-ы-ы! – заголосила Ленка.
«Я очень рада за твою кошку», – чуть не сказала Ингрид вслух, но вместо этого коротко отзвалась:
– А.
– Тебе меня не жалко?! – взвизгнула Ленка, что очень шло её отёкшей красной физиономии, на которой глаза уменьшились до крошечных пуговок.
«Начало-о-ось», – подумала Ингрид и, чтобы купировать назревающий наезд, как можно сочувственней сказала:
– Очень жалко, Лена, – и вздохнула.
– И всё? У меня такое горе, а тебе наплевать? До чего же ты бесчувственная! Тварь ты, которой никого не жалко! А-а-а…
Ленку понесло, и даже звонок на урок не угомонил её. Весь оставшийся урок к Ингрид летели гневные записки. Учительница, которой не понравилось это, быстро вызвала Ингрид к доске и долго не отпускала. К счастью, биологию она знала лучше остальных предметов, и завалить её было невозможно. Вот только долго стоять оказалось больно, и девочка морщилась у доски, переминалась с ноги на ногу и пыталась найти опору рукам. Учительница расценила такое поведение как незнание материала и потуги памяти. Под конец Ингрид уже начала тяжело дышать от боли, и тогда её отпустили с «натянутой» четвёркой на место.
После занятий обиженная Ленка обозвала Ингрид и ушла домой с гордо поднятым носом. Ингрид облегчённо вздохнула, достала из кармана медальон и смотрела на него, неспешно шагая в сторону дома. Обычно она ходила, глядя себе под ноги и, может, только благодаря этому почти никогда не спотыкалась и возвращалась домой в сухих ботинках. Так и сейчас она шла по улицам, особо не смотря по сторонам. Забив на боль в спине, Ингрид решила устроить себе день воспоминаний, и поэтому отправилась по тому пути, который проделала первый раз с Нафаном.
Из-за больных почек Ингрид часто испытывала жажду, причём сильную. Впервые в жизни она решила не отказывать себе в желаемом. Увидев ларёк, девочка неуверенно пошла в его сторону. Она редко покупала себе что-то, кроме мятных конфет, но цены знала очень хорошо: на многих остановках общественного транспорта, где Ингрид несколько раз в неделю подолгу ждала свой автобус, стояли ларьки, и она давно изучила, что, где и почём продаётся.
Пересчитав мелочь, девочка обнаружила, что накоплений не хватит даже на самую дешёвую коробочку сока – только на маленькую бутылку воды без газа. Конечно, вода была обычная, из-под крана хотя этикетка называла её минеральной. Ингрид всегда считала ужасным расточительством покупать воду, но на этот раз жажда диктовала свои правила.
Выпив половину бутылки, Ингрид вышла на кладбище, где полгода назад гуляла с Нафаном. Внутри вскипела злость, потом чувство вины перед собою за то, что с самого начала не раскусила задумку Нафана, потом – досада и обида. Сама не зная зачем, Ингрид шла прямо по тому же маршруту среди тех же могил. Вскоре она увидела ту самую могилу без креста, на которую ещё тогда обратил внимание Нафан. Ингрид приблизилась к ней. Могила как могила, но… Взгляд Ингрид зацепился за небольшую щербинку на могильном камне. Обычно на плитах есть высеченное углубление для фотографии, но здесь на этом месте виднелось нечто
